Во время выступления группы ДДТ в концертном зале «Олимпийский» лидер коллектива Юрий Шевчук произнес речь. Он выступил против «сволочи в погонах», призвал освободить Михаила Ходорковского и назвал российскую власть «жестокой и бесчеловечной». Причины выступления Юрий Шевчук объяснил в интервью РС.
— Я всегда об этом говорю, не только в Москве, — отметил лидер группы ДДТ Юрий Шевчук в интервью Радио Свобода. — Мы сейчас проехали тур по всей стране, от Магадана до Калининграда, — и везде говорил о том, что волнует многих. Для чего мне Господь дал уши, язык, любовь к музыке? Вот в том числе и для такого. Наверное, это тоже составляющая гражданина.
— И как воспринимают сказанное? Не в Москве – по России.
— Все по-разному воспринимают. Но я считаю, что имею право говорить то, что думаю — так же, как и любой другой человек в нашей стране. И везде я напоминаю людям, стараюсь напомнить: ребятушки, вы не рабы, мы не рабы. Что мы имеем много прав, про которые многие просто забыли. Вот и все. Народ реагирует по-разному, но меня радует молодежь наша в стране. Очень много молодых людей с горящими глазами, жаждущими добра, жаждущими справедливости.
— Они были всегда. Что изменилось?
Сегодня эта умная часть нашей молодежи размышляет, примеривает разные идеологические одежды. С утра они монархисты, в обед они буддисты, вечером они анархисты, а ночью уже демократы. Это очень интересно
— Всегда-то всегда. Но сегодня эта умная часть нашей молодежи размышляет, примеривает разные идеологические одежды. С утра они монархисты, в обед они буддисты, вечером они анархисты, а ночью уже демократы. Это очень интересно. В мозгах идет большая волна — я это чувствую, я это вижу. Вижу, что люди опять стремятся познать, хотя бы увидеть на горизонте вот эту истину. Это очень важно. И я уповаю на молодежь нашу: она бесстрашна, она жаждет справедливости. И это — все, что у нас с вами есть, наверное.
— Разве сейчас возможна та же рок-революция, которая была в СССР 20 лет назад?
— Не знаю. Понимаете, рок-революция — революция духа, как я говорил на концерте, — действительно была. Я посвятил свою небольшую речь как раз ее 50-летию — ну, где-то полсотни лет этому рок-движению. И я объяснял молодым ребятам, как это было — и во что это сейчас превратилось. Деньги сожрали. Не нужно было никого ни сажать, ничего — просто деньги сожрали всю эту революцию духа. И вот вам болото, в котором мы сейчас находимся. Безусловно, я знаю и верю, что есть тысячи замечательных музыкантов в стране, которые поют песни гражданского содержания, которые не со всем согласны, что творится в стране — вернее, со многим не согласны. И очень много абсолютно симпатичных молодых людей, которые рубятся по подвалам. И все это набирает некую критическую массу. Думаю, мы безусловно услышим очень много хорошего — и, я скажу даже, талантливого.
— А потом они выходят из подвалов, их берут в формат, в ротацию, их покупают. И что дальше?
— Вот об этом я и говорил: это огромное испытание. Два самых страшных испытания существуют — испытание властью и испытание деньгами. Но я знаю многих молодых, которые на это уже не поведутся.
— Насколько много?
— Конечно, не так много, как хотелось бы. «Настоящих буйных мало», как пел Владимир Семенович. Но они есть.
— Вы определили: нынешняя власть — «ментовская». А какая власть нужна? И что делать для того, чтобы появилась эта новая власть?
По-моему, власть должна быть прежде всего человеческой, гуманной, доброй по отношению к своим гражданам; тогда и народ подобреет. И когда в сердце любовь, тогда все живо. В политике мало любви— У меня есть новая песня, послание — «Господину президенту». И я там как раз рассматриваю четыре варианта отношения народа и власти: сильный народ — слабая власть, слабая власть — слабый народ, сильная власть — сильный народ… ну, и так далее. По-моему, власть должна быть прежде всего человеческой, гуманной, доброй по отношению к своим гражданам; тогда и народ подобреет. И когда в сердце любовь, тогда все живо. В политике мало любви. Я говорил о немилосердии, о жестокости этой системы, которая сейчас существует. Которая калечит, рубит людей, с одной стороны — а с другой стороны, абсолютно безвольно позволяет просто грабить нашу замечательную Россию. Просто душа болит. Но, с другой стороны, весна на дворе, — и дай Бог нам всем дожить до России.
— Дай-то Бог. Делать-то чего?
— Во-первых, не бояться, добиваться свободы слова. Сейчас очень много таких разговоров о модернизации. Модернизация пойдет, если будут свободные отношения между людьми, честные; а это — свобода прессы и свобода слова. Второе — просвещение, конечно. Я болен этой болезнью российской интеллигенции конца XIX века — начала ХХ: просвещение сейчас крайне необходимо. Очень много просто невежественных людей. И здесь нужна, может быть, государственная политика — нужно просвещать, как в 20-х годах, помните?
— Ликбез, всеобуч.
— Да! Это, может быть, единственное, что у большевиков было нормальным. И вот то же самое необходимо сейчас. Потому что мы грязнем в серости и в тине темноты. Народ совершенно не ориентируется ни в жизни, ни в истории, ни в наших культурных ценностях. Ящик этот, центральные каналы — они просто воспитали какие-то огромные стада безмозглых овощей. Это ужасно, что творится. И не я один так думаю, поверьте. Говорю как – надеюсь – человек культуры: я ведь не политик.
— Тем не менее, вы выходите на «Марши несогласных».
— Ну, иногда бывает, да — когда я не согласен с той или иной движухой нашей власти. Я просто гражданин. Считаю, что я имею право выйти на улицу. В Конституции это право есть, 31-я статья.
— После речи в «Олимпийском» вы спели «Мама, это рок-н-ролл» – старую песню, где есть фраза: «Когда власть валялась на улице». Где она сейчас, по-вашему?
— Сейчас не валяется. Сейчас она существует в какой-то башне из слоновой кости — мне кажется, абсолютно оторвана от реальности.
— И еще раз: что делать? Идти на выборы, на улицу, на концерт?
Мне важно, чтобы глаза горели у людей, чтобы люди жить хотели, а не существовать— Да что угодно, главное, чтобы страна живая была. Главное, чтобы эта жизненная сила была, про которую Анри Бергсон говорил; был такой философ. Дух — он ведь живет, где хочет. Вот и хочется, чтобы он жил в стране — чтобы не ушли мы в серость, в эту муть, в которую нас просто вгоняют. Мне важно, чтобы глаза горели у людей, чтобы люди жить хотели, а не существовать. Банальное автоматическое существование приводит только к деградации. Когда ты сидишь и ждешь подачек, ничего тебе не интересно, на столе — бутылка водки и стакан. И телевизор, о чем я и говорил; и все. Смысл существования не в этом. Я и группа ДДТ, мы пытаемся говорить о том, что мир огромен, Вселенная безгранична. Как Бродский говорил — моя любимая его фраза: «Художник, не забывай об истинном масштабе существования». Если в России будет существовать свободная личность, если мы будем иметь не только обязанности, но и права, то будет другая Россия, другие люди будут — свободные, открытые, добрые. Но вместе с тем, если надо, дадим и отпор. Но это будет совершенно другая страна. Вот что мне хочется.
И говоря с молодежью, я и говорил: «Вам жить, ребята, и какие песни будете петь — такая и страна будет. Если будете петь только про гениталии, так оно и будет. А если вы будете петь о каких-то высоких, извините за пафос, смыслах и целях, — только это может объединить страну, Россию». А они затоптаны сейчас просто в эту рутину, в пластмассу эту попсовую вот этого унылого бытия.
— В «Олимпийском» вы говорили о том, что Ходорковского надо выпустить. Не боитесь, что выйдут, условно говоря,те, кого зажимает нынешний режим, — и начнут сажать своих «зажимальщиков»? И все вернется на круги своя.
— А вы читали письма Ходорковского? Он страстотерпец. Он получил такой огромный жизненный опыт — тяжелейший, конечно. Мне кажется, это человек уже настолько другого порядка, уровня мышления… у него действительно душа болит за страну. Человек мужественно прошел такие испытания — такие люди не падают.
— Он — нет, а другие? Именем свободы, именем демократии, именем борьбы с ментовской властью?
— Ну, как понять — другие? Для этого и нужно, наверное, нам еще одно — независимый суд, чтобы отделять зерна от плевел. Я же не призываю выпустить всех педофилов, насильников и убийц. Поймите, мы живем в государстве, и демократия сама по себе — ограниченная свобода. Так ненавидят и презирают это слово у нас в стране… Я думаю, что наши демократические деятели, не построив еще никакой демократии, тут же начали пользоваться ее плодами — и этим просто вбили эту свободную идею нормального государства в грязь. Облажались полностью! Нельзя было пользоваться плодами, нельзя было дербанить страну, нельзя было убиваться за эти деньги. Нужно было думать о людях — а они не смогли. И поэтому сейчас слово «демократия» всех раздражает, и ничего более. А ее, на самом деле, у нас, по-моему, не было еще.
— Сколько нужно лет, чтобы слово «демократия» получило шанс на возврат к первозданному смыслу?
— Я думаю, что нужны одно-два поколения молодых людей. И я думаю, что все-таки Россия выползет. У меня есть такая песня: «Новая Россия, вылетающая из меня…»
Мой блог находят по следующим фразам