Марк одною левою рукой вздернул на воздух упавшего, поставил его на ноги и заговорил гнусаво, плохо выговаривая арамейские слова:
— Римского прокуратора называть — игемон. Других слов не говорить.
Через минуту он вновь стоял перед прокуратором.
Прозвучал тусклый, больной голос:
— Знаешь ли грамоту?
— Да.
— Так ты собирался разрушить здание храма и призывал к этому народ? Слушай, Га-Ноцри, — заговорил прокуратор, глядя на Иешуа . — ты когда-либо говорил что-нибудь о великом кесаре? Отвечай!
— Правду говорить легко и приятно, — заметил арестант.
— Мне не нужно знать, — придушенным, злым голосом отозвался Пилат, — приятно или неприятно тебе говорить правду… Но, говоря, взвешивай каждое слово…
Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»
Последние образовательные псевдореформы Министерства образования и науки (МОН) Украины (примитивизация, идеологизация школьных программ, тестовая оценка знаний, фарисейская льготная схема поступления в вузы) являются спусковым механизмом наметившейся катастрофы общенационального масштаба — полной и окончательной деградации науки и образования, уничтожения конкурентоспособности страны на ближайшую сотню лет.
В системе образования каждого государства, как в капле воды, отражаются все противоречия общества. От качества системы образования, играющего в современном мире исключительную роль, зависит уровень развития человеческого потенциала — разнообразных способностей и задатков молодых людей, а также эффективность использования интеллектуального фонда любой страны. Само стремление к образованию, к знаниям выступает сегодня одним из важнейших элементов национального богатства, а образование и правильный выбор профессии — важнейшие факторы оптимального воспроизводства социальной структуры общества, залог его высокой конкурентоспособности.
Две пирамиды
Вступление нашей молодежи в самостоятельную трудовую жизнь, видимо, можно было бы описать в терминах математической теории игр (раздел математики, где изучаются модели принятия оптимальных решений в условиях конфликта, т. е. ситуации, в которой участвуют стороны, преследующие свои интересы и наделенные различными возможностями выбирать доступные для них действия на пути к цели). Эту игру, разворачивающуюся на большом поле страны, ведут, с одной стороны, миллионы молодых граждан, стремящихся найти свое «место под солнцем», достойное поприще для приложения сил, а с другой — общество, представленное рядом секторов (промышленность, сельское хозяйство, сфера обслуживания, система образования, политика и т. д.), которые предполагают определенное число вакансий, мест работы и учебы. Но вряд ли теория игр способна раскрыть всю глубину и сложность проблем с выбором профессии современной украинской молодежи.
У каждого пишущего на эту тему — свой профессиональный угол зрения, и нужно быть весьма самонадеянным, чтобы претендовать на исчерпывающий научный анализ такой проблемы в целом. Сделаем все же попытку разобраться в ней в аспекте украинских реалий.
Возраст от семнадцати до двадцати пяти лет — судьбоносный (говоря в несколько приподнятом стиле) период в жизни человека. Интенсивные поиски своего призвания, выбор профессии, переход от книжных представлений к столкновению с реальностью, с конкретными институтами общества, профессиональное самоопределение, трудоустройство, создание семьи (и ее становление)… Все это связано с острыми эмоциональными и психологическими переживаниями, со множеством решений, которые в огромной мере определяют дальнейшую судьбу молодого человека, а принять их нужно в кратчайший срок. В такой ситуации нелегко разобраться и сделать оптимальный выбор. Ведь для этого необходимо познать самого себя, свой характер, склонности и способности, сильные и слабые стороны. Но мало кто, особенно в молодости, способен воспринимать себя объективно. К тому же надо иметь представление о мире современных профессий, о специфике разных учебных заведений, об условиях и оплате труда — и о многом другом.
Начнем с самого простого. В современном украинском обществе имеется какое-то число профессий; предположим, что нам известно:
— сколько обществу требуется работников, т. е. какова потребность в кадрах по каждой из этих профессий;
— как относятся к этим занятиям юноши и девушки, т. е. каковы привлекательность или престиж каждой из этих профессий среди молодежи, которой предстоит по ним работать;
— сколько из этих молодых людей намерены поступить работать или учиться по каждой из профессий (численность претендентов).
Ранжируем профессии по степени привлекательности так, чтобы внизу располагались наименее, а вверху — наиболее привлекательные; потребность в рабочей силе будем фиксировать по горизонтали.
Предположим, что неудовлетворенная потребность в рабочей силе (вакансии) по самой непривлекательной профессии — наибольшая, причем этот параметр уменьшается по мере роста привлекательности профессий. Пусть по профессии, находящейся в самом низу пирамиды (скажем, разнорабочие), требуется 2 млн. человек, а по наиболее привлекательной (допустим, архитекторов) — 100 тыс. В итоге получим нечто вроде пирамиды, которая характеризует объективные потребности общества в кадрах по разным профессиям, ранжированные нами по степени привлекательности последних.
А теперь представим, что мы провели опрос среди украинской молодежи, которой предстоит работать или учиться и которая должна заполнить вакансии (как на производстве, так и в аудиториях соответствующих учебных заведений) в пределах уже построенной нами пирамиды. В этом случае сплошь и рядом окажется, что по одним профессиям желающих работать много, а по другим — мало. Больше всего охотников на самые привлекательные профессии, в то время как потребность в работниках здесь обычно невелика. Поэтому на вершине пирамиды численность претендентов значительно превышает количество вакансий. А на нижних ее «ярусах» картина, естественно, противоположная. Если мы пунктиром обозначим численность юношей и девушек, желающих работать по определенным профессиям, то у нас получится вторая (пунктирная) пирамида, которая станет как бы перевернутым отражением первой — изображенной сплошными линиями (далее будем называть ее «сплошной»).
Даже не обладая богатым воображением, нетрудно представить за контурами этих геометрических фигур реальные судьбы миллионов людей (из разных классов, социальных слоев и групп) — их надежды и разочарования, взлеты и падения.
Три варианта
Первый вопрос, который возникает при знакомстве с нашими пирамидами: должны ли они совпадать или, напротив, между ними должен быть некоторый разрыв? С точки зрения математики здесь в принципе возможны три основных варианта.
1. Полное совпадение существующей ныне структуры предпочтений относительно профессий со структурой реальных вакансий. В этом случае каждый «мечтает» лишь о доступном — и получает то, о чем мечтал. Но в силу этого общество было бы в целом консервативным и застойным, а жизнь обескрыленных людей стала бы тоскливой и серой. С «ликвидацией мечты» оказались бы утраченными стимулы к творчеству, к движению, а без них общество едва ли сможет развиваться.
2. Конфликт между мечтой и действительностью. Допустим, что общество через системы массовых коммуникаций или через систему образования год за годом сеяло иллюзии, создавало искаженный образ действительности — и в конце концов преуспело: пробудило в людях устремления, которые для абсолютного большинства не могут быть реализованы. При такой ситуации вступление в самостоятельную жизнь для молодых поколений будет связано с огромными разочарованиями, с утратой не только иллюзий, но и доверия к обществу, которое их обмануло. Тем самым порождается целый комплекс противоречивых явлений: с одной стороны, взрыв негодования, с другой — деморализация общества, бегство от действительности, рост наркомании и т. д. Подобный глубокий конфликт между мечтой и действительностью представляет собой отражение серьезных структурных противоречий, свидетельствует о серьезной болезни общества.
Классическая модель такого варианта — телепередача «Фабрика звезд», да и сегодняшняя Украина в целом. Хронические политические скандалы, напоминающие гоголевские сюжеты, деградация основных конструктивных элементов общественного организма — совести, порядочности, дружбы, стыда, наконец, страха вот уже почти два десятилетия сопровождают рост и становление молодых людей в стране, что не может не отражаться на их ценностных жизненных установках. А высокий телевизионный рейтинг «Фабрики» в молодежной среде можно рассматривать как один из признаков начала реального распада страны.
3. Оптимальное соотношение между мечтой и действительностью. При этом варианте исключаются, с одной стороны, застойность общества, обусловленная совпадением норм и целей, а с другой — конфликт, порожденный полным отрывом мечты от действительности. Общество имело бы стимул к развитию и могло бы представлять собой здоровый, динамичный социальный организм. Но как добиться оптимального соотношения между пунктирной и сплошной пирамидами?
Первая мысль, которая возникает при постановке данного вопроса, — а нельзя ли решить проблему через манипулирование пунктирной пирамидой, т. е. воздействуя на сознание людей (в частности, с применением СМИ) так, чтобы «приземлить мечту» или сформировать иные, более реальные, устремления? Но говоря о пунктирной пирамиде, нельзя не учитывать ряда специфических обстоятельств.
Если раньше индивид был связан с человечеством в основном через систему разделения труда и обмена его продуктами, то в результате гигантского скачка в развитии массовых коммуникаций в условиях современной научно-технической революции каждый человек оказался систематически связанным со всем обществом в целом. Прежде социальные ожидания молодежи были четко дифференцированы по социальным группам и ориентированы на ближайшую ступеньку сплошной пирамиды, теперь же, когда все знают все, когда новые потребности, ожидания, моды молниеносно распространяются по свету и становятся всеобщими, отрыв пунктирной пирамиды от сплошной неминуемо должен был увеличиться. С этой точки зрения развитие новых форм коммуникаций означает революцию не только в технике, но и в общественном сознании и психологии сотен миллионов людей, и прежде всего — молодежи.
К тому же, говоря о профессиональных устремлениях молодежи, надо учитывать еще ряд соображений. А именно: в какой мере можно полагаться лишь на желания? Не следует ли одновременно ставить вопрос и о способностях, умении? Ведь давно известно: этот может, да не хочет, а тот хочет, да не может. Так могут ли претенденты на те или иные профессии — и что они могут?
Ответы на эти вопросы зависят уже от таких факторов: то ли образование получили, ту ли профессию выбрали особы, заполняющие ячейки этой пирамиды? В решающей степени это зависит и от того, какая система образования существует в стране, соответствует ли она (и если да, то в какой мере) возможностям общества. Тут уже не обойтись без уточнения ряда понятий, скажем, что это за штука — объективные потребности в кадрах по профессиям и в какой мере они реально осознаны обществом?
Как видно, наши пирамиды определяются достаточно сложным взаимодействием социальных факторов. И вряд ли оптимальное соотношение между этими структурами может быть достигнуто лишь за счет манипулирования пунктирной пирамидой.
Сплошная пирамида — структура вакансий — создана на базе наших знаний, она представляет собой весьма прочное сооружение. Ее прочность обусловлена достигнутым уровнем развития производительных сил, производственных отношений, особенностями исторических, культурных традиций и т. п. Данная пирамида — это, если угодно, синтезированный выразитель общественного бытия. Миллионы людей, которые должны заполнить ее ячейки, — это создатели необходимых материальных и духовных благ. Стало быть, это работающая, производящая структура, дитя экономики, обусловливающее экономический рост, его темпы и многое другое.
Различные «ярусы» ее требуют в известном смысле разных людей, во всяком случае — с разной подготовкой. Вот почему ее эффективность в принципе предполагает учет не только стремлений, но и субъективных качеств индивидов, заполняющих ее «ячейки». Чтобы такая система была достаточно эффективной, она, видимо, должна учитывать природные задатки каждого, уровень образования и профессиональной подготовки, способности (т. е. задатки, отшлифованные образованием). Как видно, сплошная пирамида — структура исторически переменчивая, но на каждом достигнутом уровне она выступает как относительно жесткое сооружение, как важнейший элемент общественного бытия.
Какова ее прочность и чем она определяется? Можно ли воздействовать на нее, а если да — то как?
Рассмотрим случай, когда эта структура определяется стихийно действующими законами: каждый делает свой бизнес и сам решает, что производить и в каком количестве, какой персонал нанимать и в каком количестве, что продавать и почем. Добавим: речь идет не просто о производстве материальных благ, но и о производстве услуг духовных, информации, знаний, что имеет в наше время первостепенное значение.
Можно ли в этом случае перестроить данную структуру в нужном направлении, т. е. так, чтобы она находилась в оптимальном соотношении с пунктирной пирамидой?
Преобразование подобной структуры предполагает реконструкцию либо по вертикали, либо по горизонтали.
Сначала рассмотрим возможности манипулирования сплошной пирамидой по вертикали, т. е. попытку «сломать ее хребет» — если не ликвидировать, то изменить иерархию престижа профессий, на котором она строится. Престиж профессий представляет собой область общественного сознания, которая тесно связана с хозяйственной жизнью и в значительной мере определяется ее законами, в условиях капитализма — в первую очередь законом прибавочной стоимости (старик Маркс скорее жив, чем мертв).
Законы капитализма формируют шкалы престижа не только у буржуа, но и у других классов. Многие идентифицируют себя не с теми классами и слоями, к которым принадлежат в действительности, а с располагающимися на одну-две ступени выше. Но главное состоит в том, что само представление о «высоте» или «низости», сам хребет иерархии занятий отражает систему социальных отношений в данном обществе. Вот почему радикально перестроить шкалу престижа, детерминированную существующей системой социальных отношений, — практически невыполнимая задача в условиях либерального капитализма.
Особо следует подчеркнуть, что в таком обществе ввиду господствующей ориентации на получение наживы имеют место весьма упорядоченные и жесткие установки, которые определяют не только шкалы престижа, но и существующее здесь общественное разделение труда, размер вакансий по различным профессиям, что, безусловно, ограничивает возможность сознательных и планомерных изменений по горизонтали.
Следовательно, основные образующие данной структуры оказываются, по существу, ориентированными не на интересы тех, кому в действительности предстоит трудиться.
Уже эти размышления подводят нас к выводу о том, что только коренные социальные изменения в стране могут создать предпосылки для радикального преобразования подобных структур. Лишь обеспечив реальное господство над собственными производительными силами, сознательное управление системой производства, государство и общество смогут создать предпосылки для того, чтобы вырвать сплошную пирамиду из-под давления закона прибавочной стоимости. Это предполагает, прежде всего, прочный союз политики и науки, высокое интеллектуальное развитие общества в целом.
Третья компонента
Выбор профессии, первые самостоятельные решения молодежи во многом определяются школой. С социологической точки зрения систему образования можно представить как совокупность эскалаторов разной длины, каждый из которых выносит юношей и девушек на разные «станции», на разные ступеньки пирамиды профессий. На каждой из них свои горизонты свободы выбора и свои ограничения. На «станциях» имеются и переходы с одного эскалатора на другой, которыми, однако, не всегда можно в равной мере воспользоваться, и в любом случае такой шаг требует усилий, воли, способностей, времени. Поэтому финиш зависит от старта, который во многом предопределяет не только выбор профессии, но и социальную позицию, образ жизни.
Если теперь вернуться к нашим пирамидам и дополнительно ввести новую (третью) компоненту — систему образования, то она займет промежуточное положение между структурой потребностей общества в кадрах (по профессиям) и структурой профессиональных склонностей молодежи. При этом требования наличия соответствующего образования, диплома и т. п. наиболее жестки наверху — там, где локализованы самые престижные занятия, и более либеральны внизу, на «ярусах» наименее популярных профессий, где спрос на кадры часто превышает предложения.
В разных условиях и по разным причинам система образования может оказаться ориентированной то на структуру вакансий, то на профессиональные склонности. Поэтому противоречие между этими двумя структурами неизбежно находит отражение в спорах специалистов, в появлении различных концепций, вариантов развития, в конфликте ориентации, в самой системе образования, которая не может не считаться с ними. Кроме того, на развитии системы образования постоянно сказывается еще целая «обойма» противоречий, в частности между такими задачами: наиболее эффективного использования интеллектуального потенциала общества — и преобразования социальной структуры; подготовки квалифицированных специалистов для различных отраслей экономики (что предполагает специализацию) — и формирования всесторонне развитой личности (где узкая специализация противопоказана). Стоит упомянуть и о конфликте между подходом к системе образования с позиций будущих, перспективных потребностей общества — и подходом, ориентированным на текущие нужды, а также между новыми потребностями общества и сложившимися в системе образования организационными структурами, между финансовыми возможностями общества и потребностями образования и пр.
Вот это и должно быть альфой и омегой в работе всех государственных структур, занимающихся образованием и наукой, созданием условий для роста и развития в Украине интеллектуального общества, способного отвечать на вызовы XXI века, которые будут только усиливаться. Оптимизация структуры двух пирамид — это, по сути, концепция работы МОН на долгую перспективу. Но есть ли такая концепция у наших геростратов из МОН? Общество с ней незнакомо.
«Профессия» Азимова предостерегает
Несколько слов о системе тестирования школьников.
…В рассказе Айзека Азимова «Профессия» в обществе, отделенном от нас тысячелетиями, проблемы образования решаются очень своеобразно. В День чтения восьмилетним детям вводят в мозг «ленту» — определенный объем соответствующих знаний, после чего они сразу начинают читать. В День образования молодые люди тоже за один присест получают полный курс профессионального обучения и становятся «дипломированными специалистами». Затем они на олимпиадах состязаются по профессиям, и победители получают направления для работы на лучшие, наиболее цивилизованные (престижные) планеты. Все «обучение» ведется с помощью лент, на которых записана необходимая информация. Однако ленты разные, одним можно дать знаний больше (и более современных), другим — меньше. К тому же некоторым вообще отказывают в этой процедуре.
Главный герой рассказа Джордж Плейтен не получает в День образования ленту с записями, которая позволила бы ему стать «дипломированным специалистом». Его направляют в приют для слабоумных. Мучительно переживая свою неудачу, постоянно размышляя о ней, Джордж приходит к выводу, что ленты вредны — они учат слишком многому и слишком легко. Человек, получая готовые знания таким образом, не представляет, что можно учиться по-другому, он способен заниматься только той профессией, которой его зарядили. А если бы вместо того, чтобы пичкать человека лентами, его побуждали с самого начала учиться, так сказать, «вручную», он привык бы добывать знания самостоятельно и продолжал бы учиться дальше. Разве это не разумно?
Чем дальше, тем больше убеждается Джордж в приюте для слабоумных, что человечество не может развиваться, не обеспечивая воспроизводства знаний. «А кто создает образовательные ленты? Специалисты по производству лент? А кто же тогда создает ленты для их обучения? Специалисты более высокой квалификации? А кто создает ленты… Где-то должен быть конец, — размышляет Джордж. — Где-то должны быть мужчины и женщины, способные к самостоятельному мышлению».
И Джордж делает ошеломляющее открытие: он догадывается, что приют для слабоумных на самом деле — Институт высшего образования, куда собрана молодежь, обладающая способностями к творческому мышлению…
В обществе, описанном Азимовым, как видно, проблема использования интеллектуального потенциала, отбора «одаренных» детей решается радикально технократически. Подчеркивая, что общество не может развиваться при простом воспроизводстве знаний, что запоминание и простая комбинаторика не обеспечивают прогресса, для которого требуются люди с самостоятельным, оригинальным мышлением, что без свободы самовыражения нет творчества, Азимов затрагивает важные проблемы, касающиеся функций образования, цель которых — прежде всего сформировать интеллектуальное общество, а также, что чрезвычайно важно, устранить неравенство в доступе к образованию.
«Автономность» как ширма
Современная вакарчуковская система тестирования школьников не обеспечивает успешной реализации именно этих двух функций, т. е. она никогда не создаст в Украине интеллектуальное общество, зато сформирует железобетонные предпосылки для максимального затруднения доступа к образованию молодым людям из «низших» классов. Подобно тому как в математике понятие бесконечности проясняет свойства неограниченно растущих последовательностей чисел, описанный фантастом Азимовым «предельный случай» развития образования раскрывает основную тенденцию такой системы: она враждебна человеческой личности не только как категории, но в конечном итоге — и самому ее существованию.
Кроме того, вполне вероятно, что «предельный случай» (т. е. полная победа в реальной жизни концепции «клеточной» реформы, как удачно обозначил ее Д. Табачник в статье «Разрушение образования: путь к нации лакеев» («2000», №36 (475), 4—10.09.2009) может оказаться достижимым: ничто пока не доказывает, что есть какие-то общественные ограничители, способные остановить это безумие шаманов из МОН. Все будет зависеть от глубины экономического кризиса, степени углубляющейся деградации образования и науки, реализации инфернального таланта правителей из МОН.
Американский ученый Гарри Пассоу, анализируя материалы специальных исследований, проведенных ЮНЕСКО в десятках стран мира, приходит к выводу, что, хотя в большинстве западных стран не отвергается принцип всеобщего образования, фактически огромное количество детей не в состоянии преодолеть преграды на пути к нему. В результате отсев из школ, доступ к среднему и высшему образованию имеет ярко выраженный социально-классовый характер. Особенно отчетливо проявляется такая селекция при поступлении в высшие учебные заведения. Относительные шансы поступить в вуз для молодых представителей привилегированных и непривилегированных слоев в 2008 г. составляли: в США — 5:1, Англии — 8:1, Франции — 20:1, Японии — 30:1, ФРГ — 18:1, Испании — 38:1, Португалии — 54:1. В результате среди студентов вузов доля выходцев из рабочего класса была равна (в %): в Англии — 19, США — 18, Японии — 8,7, ФРГ — 7,4, Люксембурге — 3,2.
Такая система образования, естественно, выполняет прежде всего задачу воспроизводства правящей буржуазной элиты. Причем делает это замаскированно, автономно, что особенно ценно для господствующих классов. На это обращали внимание крупные французские ученые — профессора Пьер Бурдье (президент Международного научно-исследовательского комитета по социологии образования) и Жан-Клод Пассерон — в широко известных книгах «Наследники» (1964) и «Воспроизводство. Основы теории системы образования» (1970).
«Именно благодаря своей относительной автономии, — резюмировали они в своих исследованиях, — традиционная система образования способна внести специфический вклад в воспроизведение структуры классовых отношений, поскольку ей достаточно подчиниться своим собственным правилам, чтобы тем самым и как бы сверх того подчиниться внешним требованиям, которые определяют ее функции узаконивания существующего порядка. Иначе говоря, чтобы одновременно выполнять свою социальную функцию воспроизводства классовых отношений путем обеспечения наследственной передачи капитала и свою идеологическую задачу сокрытия этой (социальной) функции путем распространения иллюзии своей абсолютной автономии».
Таким образом, скрытые от постороннего наблюдателя механизмы селекции обеспечивают передачу собственности, власти, культуры детям из привилегированных классов. Тем самым система образования обеспечивает сохранение и воспроизводство всей системы либеральных буржуазных отношений власти, затрудняя эффективное использование интеллектуального потенциала общества.
Вот здесь «реформаторы» из МОН идут в «верном» направлении, ссылаясь то на Болонский процесс, то на «передовой Запад», то на мессианское начало хоружевского поводыря. Еще лет пять подобных «преобразований» — и известная шутка, согласно которой «человек» звучит гордо, а «обезьяна» — перспективно», может принять в нашей жизни вполне реальные очертания.
Бывший СССР еще в начале 1930-х годов полностью отказался от каких-либо ограничений доступа к образованию, ввел единый академический критерий — конкурсный отбор наиболее достойных, подготовленных и способных абитуриентов, что позволило в кратчайшие сроки успешно решить проблемы культурного строительства. Это, во-первых, обеспечивало предоставление всем группам молодежи одинаковых возможностей для получения образования. Во-вторых, стимулировало стремление к знаниям, образованию, науке, культуре, характерное для советской молодежи. В-третьих, способствовало решению социальных задач.
Опыт канувшей в Лету страны свидетельствует: как нельзя обеспечить высокие темпы роста общественного производства на базе уравниловки — точно так же невозможно обеспечить эффективное использование интеллектуального потенциала общества в условиях НТР на базе уравниловки в образовании и путем введения разного рода баллов или процентных норм. Система отбора для вузов, основанная на льготах, неприемлема для общества XXI века. Равно как и нынешняя система образования в Украине.
Источник:
Мой блог находят по следующим фразам